«Необъяснимое поведение подростка, как проявление филогенетического Образа»
перевод с итальянского: Елена Шишкина
под ред. Бруны Марци
Мне хотелось бы начать этот доклад с размышления над значением пословицы – «Nemo profeta in patria» [«Нет пророка в отечестве своем»], которая мне, генуэзцу [прим.: доклад впервые прочитан на конференции в г.Генуя], кажется в данный момент трансформировавшейся в – «Молчи, тебя слушают твои же предки». В самом этом предложении уже заключается часть ответа на вопрос, как воздействует филогенетический Образ на поведение многих людей в своей повседневной жизни. Образ – является наследуемым набором представлений и аффектов, которые влияют на структуру бессознательного индивида, начиная с Ид. Другими словами, это энергетические следы в виде совокупности переживаний, как качественных (представления, репрезентации), так и количественных (аффекты), которые формируются не только во время индивидуального развития личности, но и во время развития всего рода (филогенетика).
Основная идея этой работы, заключается в том, что проявление повторяющегося необъяснимого поведения у подростков, как в общем-то и у взрослых, является не только следствием развития в онтогенезе, но также имеет наследуемую составляющую. Речь идет о необъяснимых поступках, связанных с болезненными, унизительными, негативными переживаниями, и деструктивным поведением, которое повторяется регулярно и без возможности что-либо изменить со стороны самого человека, реализующего его. Я считаю что это поведение связано, с проявлениями филогенетического Образа, и поэтому существует априори в процессе развития, и может проявляться в любой момент жизни человека.
С этой точки зрения, говорить о подростковом возрасте бессмысленно. Подростковый возраст приобретает значение в социальном смысле, потому что это момент жизни подростка, когда завершается психобиологическое созревание и реактивируются все ранее существовавшие влечения. Подростки становятся способными к половому акту и продолжению рода, и поэтому они повторно сталкиваются со всеми своими инфантильными бессознательными желаниями, реализация которых в латентном периоде, была невозможна. Шестилетний ребенок, желающий иметь ребенка от матери или сестры, может всего лишь желать этого. С практической точки зрения это желание неосуществимо. Невозможность осмыслить это желание в силу возраста, приводит к формированию филогенетического Образа. Это психобиологический опыта, который прослеживается в психическом наследии субъекта. Например, все, что относится к инцестуозному желанию, становится намного опаснее в пубертате из-за того простого факта, что оно может быть реализовано. Если желания бессознательны, то человек не может реализовать их напрямую, но чувство вины, которое возникает из-за них, снова появляется в подростковом возрасте. Это составляет основу тех оппозиционных, противоборствующих сил подросткового возраста, всех тех попыток покинуть семью, через бунтарство, которые приводят к утверждению, что дети восстают против родителей.
Я не имею в виду то естественное недопонимание между поколениями, которое определяется изменением языка и способами самовыражения. Например, когда я был подростком, я с огромным удовольствием начал слушать джаз. Мой отец, любитель классической и оперной музыки, проявлял терпимость, чтобы я мог слушать джаз, но он всего лишь терпел это, потому, что для него это был просто шум. С музыкальной точки зрения мы не понимали друг друга, но мы понимали друг друга на уровне толерантности, и это главное.
Я даже не имею в виду недопонимание между поколениями, выраженное в поведении, поступках, которые могут привести к чрезвычайным последствиям. Даже такое поведение можно рассматривать как разговор на разных языках. Например, наркоманию можно рассматривать как язык саморазрушения, который выражается иначе, чем у предыдущих поколений. Сегодня наркоман уничтожает себя наркотиками, вчера он пошел бы добровольцем в армию.
Остается лишь тот факт, что одни люди продолжают проявлять саморазрушительное компульсивное поведение, в то время, как другие считают такое поведение необъяснимым.
С психодинамической точки зрения, я не обсуждаю наркозависимость, как социальный феномен, я говорю об индивидуальном поведении. Поэтому я возьму в качестве гипотетического примера человека, который имеет тенденцию насильственно ставить себя в унизительную, неприятную и смертельно опасную ситуацию. Родители больше не понимают его, потому что в какой-то момент, по их словам, подросток оказался в плохой компании. И действительно, плохие товарищи существуют, но проблема в том, что каждый из нас может быть плохим товарищем для кого-то одного, и хорошим примером для другого. Иначе говоря, каждый из нас является проводником бессознательных, предсознательных и сознательных желаний другого человека.
Реальный факт состоит в том, что подросток подражая другому, приближается к миру, который иногда, но не всегда, может привести его к самоуничтожению. В действительности же, деструктивное поведение, как проявление навязчивого повторения, должно потерпеть неудачу. Наркоман, который умирает от передозировки — это человек, у которого не получилось повторить, то есть он совершенно случайно избавился от деструктивного поведения, хотя и ценой собственной жизни (этот факт есть индикатор того, что навязчивое повторение — это способ сохранить нам жизнь). Навязчивое повторение по определению должно потерпеть неудачу. Саморазрушительное поведение — это вынужденная попытка выйти из внутренней травматической ситуации, которая не была проработана, то есть не была нейтрализована, с энергетической точки зрения.
Саморазрушительная ситуация, это следствие психической травмы. Травма – это взрыв, к которому приводит нарушение шаткого баланса между вытесненным желанием и защитными механизмами, сдерживающими его. Травма – это психическая рана. С точки зрения проявления, травма часто оправдывается внешним воздействием, то есть предполагаемая причина будет найдена в случайном факте, например, в разлуке с родителями, разводом.
Настоящая травма никогда не бывает текущим событием, а является результатом ассоциативной связи, которая активирует возврат ранее вытесненных бессознательных желаний, обойдя защитные механизмы. Это возвращение, как я уже сказал, вызывает психическую рану, которая, как и в обычных процессах телесных ран, приводит в движение процесс восстановления ткани, в данном случае психической.
Однако реконструкция психической ткани имеет процедуру, отличную от телесной. Это попытка повернуть время вспять и вернуться в момент ДО наступления травматической ситуации (возвращение назад). Человек вынужден снова и снова оказаться в травматическом моменте, чтобы сделать шаг назад и вернуться к моменту ДО, который никогда не достигается.
Это навязчивое повторение. В таких случаях психоаналитику говорят: «С моим сыном каждые шесть месяцев случаются аварии» или «Мой сын сменил пятьдесят школ, потому что каждый раз его выгоняют». Со своей стороны, подростки не замечают это повторение (принудительный поиск неудач) и, как все люди, вряд ли смогут воспринять сам факт повторения. Они скорее найдут рациональные оправдания, даже если эти оправдания являются ложными. Часто родители замечают такие повторения, но не знают, как найти объяснение, которое бы их устроило. И в этот момент я предлагаю им отказаться, если они смогут, от своих привычных шаблонов и предубеждений. Проще говоря, я прошу их прислушаться к себе, прислушаться к своему сердцу. На самом деле, с социальной, да и идеологической точки зрения, очевидно, что наркоман — это подросток, который очень надоедает и вызывает желание, даже сознательное, избавиться от него. Это трагический дискурс, потому что это стремление к устранению является обоюдным. Это конфликт триангуляции, который поддерживается взаимным желанием устранения.
Я прошу родителей прислушаться к себе, понаблюдать за собственными переживаниями, чтобы увидеть, действительно ли поведение их ребенка настолько чуждо и непонятно. Большинство обычных родителей, после этого больше не испытывают чувства отчуждения по отношению к своему ребенку. Они вдруг обнаруживают, что каким-то образом эти же несчастья, только в других формах всегда присутствовали в роду. Например, они думают, что «это несчастье», случившееся с их сыном, только в другой форме, уже было, когда брат убежал из дома, чтобы присоединиться к наемной армии. Другими словами, складывается впечатление судьбы-злодейки, преследующей родителей. На мой взгляд, первый шаг – это признать факт наличия повторяющихся событий. Таким образом станет понятно, что случай наркомании – это не первое обособленное травмирующее событие, которое мучило эту семью.
Предположим, подросток решает пройти микропсихоанализ. Через более или менее короткое время установятся ассоциативные связи между текущими переживаниями и основным проявлением навязчивого повторения, в данном случае наркозависимости. Например, мысли о наркотиках, которые будут высказываться на сеансе, идентичны мыслям, которые подросток выражает, когда говорит о своей девушке. Это тягостные и непонятные отношения, в которых мучения сочетаются с экзальтацией. Отношения, в которых наркотик становится объектом любви, от которого человек зависит, и обладание которым превыше самой жизни. Такая ситуация наблюдается во многих рассказах о любви и страсти, где бравый лейтенант получает пулю из-за красотки, или девушка из благополучной семьи связывается с игроманом.
Эта ситуация является взаимозаменяемой и имеет свою истинную матрицу во взаимоотношениях, которые внутрипсихические объекты выстраивают с Образом. Что касается наркотиков, то подросток таким способом воспроизводит объектные отношения с заместителем родительского образа. Травматические отношения, в которых сконцентрирован весь опыт инстинктивных переживаний. Поэтому, когда какой-либо стимул ассоциативно связывается с элементом этих переживаний, ответная реакция всегда будет одинаковой, повторяющейся.
В сеансе манифестируют явное содержание представлений и аффектов актуальной и прошлой травмы. Таким способом выражаются потребности онтогенетического Образа, в том виде, в котором они представлены и проживаются в повседневной жизни, и особенно во снах. Отношения с объектом, тем временем, находят свое выражение в отношении к аналитику. Так, потребности Образа, ранее выражавшиеся в отношении к наркотиком или к девушке, теперь выражаются в отношениях переноса, и ситуация становится поддающейся анализу. Можно заново открыть для себя все микротравматические ситуации, которые конденсировались в травме, и приводили в действие механизм навязчивого повторения. С этого момента навязчивая психическая потребность в приеме наркотика исчезает, как и зависимость от других объектов, которые давали форму для проявления граней Образа и энергетически подпитывали повторение.
Однако бывают ситуации, в которых, несмотря на анализ онтогенетических травматических механизмов, повторение не прекращается. Человек продолжает саморазрушительное поведение, как будто подталкиваемый «дьявольской» силой и не понимая своих намерений. Так проявляются филогенетические травматические ситуации, заложенные в родовой системе, которые с онтогенетической точки зрения никогда не переживались. Подобно навязчивой мелодии, филогенетическое навязчивое повторение вновь возникает из прошлого наших предков, как необходимость для потребностей энергетического баланса Образа.
Я напомню, что филогенетический Образ — это набор репрезентаций и аффектов, которые организуют бессознательное, исходящее из Ид, и которые проистекают из всех совокупных, качественных (репрезентации) и количественных (аффектов) влеченческих переживаний, начиная с момента гоминизации и далее. Филогенетический Образ имеет потребность сохранения баланса и тем самым определяет судьбу человека, способствуя передаче семейных травм (в т.ч. этнических) из поколения в поколение. Эти травмы могут быть выражены по-разному, в зависимости от исторического периода.
Проявления Образа ярко представлены в сновидении, которое, таким образом, становится мостом между филогенезом и онтогенезом. Филогенетический Образ остается живым и проявляется в сновидении (как требование Ид), подготавливая в бессознательном те действия, которые определяют бодрствующее поведение. По сути, оно является остатками сновидений, у которых еще осталась энергия, чтобы проявиться в дневных действиях. Среди них будут остатки, поддерживающие навязчивое филогенетическое повторение в его актуальных проявлениях. Проще говоря, наши тревожные сны или повторяющиеся кошмары входят в бодрствующую жизнь, которая становится «кошмаром». Это пугающая ситуация, из которой не получается выбраться.
Микропсихоанализ использует дополнительный технический инструмент –исследование генеалогического древа, цель которого выявить в актуальных ситуациях, и, следовательно, в отношениях переноса, те повторяющиеся элементы, которые психоанализ не может выявить или нейтрализовать.
На практике, пациенту будет предложено разыскать всеми возможными способами любые данные, относящиеся к его семье и предкам, насколько это возможно. В завершении, он обнаружит травматические детерминанты, которые субъективно распознаются как таковые, и будет иметь возможность найти репрезентативно-аффективный код для своей, ранее невыразимой филогенетической травмы.
Проще говоря, во время генеалогического исследования, которое может проводиться с использованием различных документальных источников, таких как письма, архивы, фотографии, карты домов, в которых жила семья и т. д., человек воссоединяется со своими предками, реинтроецирует их образ и обрабатывает его. То есть он выстраивает историю, которая, даже если она не является правдивой, является правдой для него, потому что он признает в ней начало трагических событий в истории семьи. Он связывает свободную энергию первичного процесса, питающую навязчивое повторение на всех уровнях, с сознательной мыслью, которая эмоционально признается как первоисточник.
Приведу пример: молодой человек пришел ко мне из-за повторяющегося кошмара, мучившего его, в котором он задыхался. В ассоциативном материале было обнаружено его стремление всегда возвращаться в удушающие ситуации, как в рабочих отношениях, так и в любовных. Многочисленные встречи с разными девушками вынуждали его к бесконечной череде лжи, что тоже негативно сказывалось на учебе и работе. Результатом были постоянные неудачи в работе и в любви. Этот человек провел отличный анализ и с экзистенциальной точки зрения достиг хорошего баланса. Однако, иногда кошмар появлялся снова и это всегда очень раздражало его. Генеалогическое исследование показало, что один из его предков по материнской линии умер через повешение. Это открытие обрабатывалось в сессиях в течение многих часов. Проживание ярких аффектов, выраженных идентификацией с предком, полностью разрушили кошмар. Невыразимая филогенетическая травма, которая превратилась в кошмар и породила кошмар в бодрствующей жизни, наконец была связана с конкретной ситуацией. Это позволило ему полностью распознать бессознательные детерминанты своего поведения, в том числе и в переносе с аналитиком. Анализ переноса в дальнейшем, позволил вернуться к вытесненным элементам и к тому, что продолжало проявляться как потребность первичного процесса, то есть было вне времени. Трансформация этих элементов в историческое прошлое как таковое, дезактивировало ядра филогенетического повторения.
В заключение можно сказать, что переход от первичного процесса [бессознательного] к вторичному [сознательному] — это работа, которая сопровождает исследование в сторону объективизации проекции.
Этот факт также применим к травматическим ситуациям, которые продолжают действовать через таинственный Образ и повторяться, пока кто-либо из членов семьи не обнаружит тайну, сделав ее узнаваемой и трансформирует из загадки в объект исследования.
Это то, что Софокл и Фрейд сделали с Эдипом, и теперь это делает С. Фанти, который с помощью микропсихоанализа выходит за пределы бессознательного, достигая энергетических основ человека и динамического конфликта между пустотой и ее собственной энергетической организацией. Основа всех попыток, всех конфликтов и всех повторений.
Автор: Никола Пелуффо.
“Бюллетень Итальянского института микропсихоанализа”, № 10, 1991 г.
Опубликовано:
Il comportamento incomprensibile dell’adolescente come manifestazione attuale dell’immagine filogenetica